Вакцин от рак желудка
Меланома. Саркома. Рак прямой кишки. Каждый из этих диагнозов звучит как приговор. Традиционные методы лечения не помогают. Девять из десяти больных погибают в первый же год после диагноза. Остановить прогрессирование болезни – значит спасти жизнь. Пусть на время, пусть на 10–15 лет, но всё-таки…
Иммунная система пациента с агрессивной формой рака словно вывешивает белый флаг и в упор не видит опасные для жизни клетки. Но научить её распознавать клетки новообразования и бороться с ними всё-таки возможно.
Лаборатория в составе отделения биотерапии опухолей была создана в НИИ онкологии имени Н. Н. Петрова в 1998 году. Уже через пять лет учёные получили свой первый патент – на иммунотерапию костномозговыми дендритными клетками больных солидными опухолями. Ещё через пять лет, в 2003 году, запатентована аутологичная вакцина на основе костномозговых дендритных клеток в сочетании с фотодинамической терапией для лечения химиорезистентных диссеминированных солидных опухолей. В 2010 году специалисты НИИ получают разрешение применять своё изобретение в клинической деятельности. В 2014‑м создаётся научный отдел онкоиммунологии.
А если иммунитет очнётся?
Новое – это хорошо забытое старое. Уникальные противоопухолевые вакцины учёные из НИИ онкологии имени Н. Н. Петрова создают в конце XX – начале XXI века. Но мало кто помнит, что ещё в XIX веке медицинская наука обратила внимание на интересную закономерность: пациенты, у которых есть опухоль, заболевают инфекцией и… выздоравливают. Опухоль разрушается!
А почему разрушается опухоль? Впоследствии выяснилось: потому что активируется иммунная система. Она как будто приходит в сознание и начинает видеть не только вирусы или бактерии, но и опухолевые клетки, которые до поры до времени успешно уклонялись от иммунного надзора. Новое направление в медицине начало развиваться, но вскоре изобрели лучевую терапию, а затем химиотерапию. Эти методы стали давать результаты, и об иммунной системе на время забыли.
Но прошло много лет, и стало понятно, что химиотерапия и лучевая терапия – ещё не панацея. Необходимы дополнительные методы лечения, которые восстановят противоопухолевый иммунный ответ. К исследованию клеток иммунной системы вернулись вновь.
Когда опухоль сильнее лимфоцита
Кстати, а почему иммунитет оказывается беспомощным перед опухолевой клеткой? Наш организм похож на общество: наиболее активно и эффективно отстаивают свои права те, у кого они не так уж и нарушены.
«Опухолевые клетки секретируют факторы, которые уменьшают активность лимфоцитов, – рассказывает заведующая научным отделом онкоиммунологии, доктор медицинских наук, ведущий научный сотрудник Ирина Александровна Балдуева. – Бывает так, что когда лимфоцит контактирует с опухолевой клеткой, то… не лимфоцит разрушает опухолевую клетку, а опухолевая клетка запускает механизм клеточной смерти лимфоцита. Она оказывается сильнее. Своей изменчивостью, своим желанием защитить себя. В опухолевом очаге 3,5 см генетики насчитывают более ста тысяч мутаций. По некоторым опухолевым клеткам нельзя уже определить, от мужчины они или от женщины…»
Из-за мутаций и быстрого роста опухоли иммунная система перестаёт узнавать опасные клетки, которые когда-то были родными, а теперь стали чужеродными. Есть даже теория, что опухолевым клеткам помогают… нормальные, здоровые клетки, расположенные по соседству. Они начинают синтезировать факторы роста, благодаря которым развивается новообразование.
Надо успеть
У каждого пациента своя вакцина. Та, которая подействует именно на его опухоль. Для этого учёные тщательно изучают опухолевые клетки, взятые у больного. Измельчив биоматериал с помощью специальной автоматической машины, пытаются полностью охарактеризовать опухоль – выявить все особенности её поведения, все иммуносуппрессирующие факторы, которые она продуцирует. Нет, это совсем не опечатка.
Опухолевые клетки в отличие от многих из нас всеми силами цепляются за жизнь. Не сработал один механизм подавления иммунной системы – она вырабатывает другой. Не сработал другой – создаёт третий. На экране клеточного видеокомпьютера видно, как стремительно делятся клетки рака толстой кишки. Специальные ножи лабораторной автоматической машины, раскрошившие опухоль на отдельные клетки, новообразованию, кажется, нипочём.
«Конечно, то, что вы видите сейчас, – это процесс, ускоренный в несколько раз. Но как растёт опухоль здесь, в лаборатории, так она растёт и в организме пациента. И надо успеть начать лечить заболевшего человека», – замечает кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник научного отдела онкоиммунологии Татьяна Леонидовна Нехаева. И продолжает знакомить с процессом воссоздания клеток иммунной системы, способных вернуть к жизни уже ни на что не реагирующую иммунную систему.
Чтобы успеть, необходимо приготовить вакцинный препарат и ввести больному человеку его первую инъекцию. На создание препарата требуется десять дней – если процесс пройдёт удачно с первой же попытки.
За два первых месяца лечения пациент получит вакцину четырежды. В препарате будут активированные дендритные клетки, которые научат лимфоциты распознавать опухоль. Так стартует иммунный ответ.
Как рождается вакцина
Противоопухолевая вакцина создаётся из собственных клеток иммунной системы больного. Со стороны начало работы очень похоже на обычный анализ крови из вены. В биоматериале учёные по специальным методикам выделят предшественников периферических дендритных клеток – моноциты. А потом начнётся самое сложное. Моноциты необходимо дифференцировать в дендритные клетки. Для этого нужны специальные факторы роста клеток человека (никак не факторы роста для экспериментальных животных), в частности, интерлейкин‑4, гранулоцитарно-макрофагальный колониестимулирующий фактор и особая бессывороточная питательная среда (без ксеногенных факторов лабораторных животных) для получения индивидуальной вакцины человека. В такие условия моноциты помещаются на десять дней. Через неделю их забирают на анализ – проточную цитометрию. Если процесс прошёл правильно, лаборатория обнаружит в материале предшественников – незрелые дендритные клетки. Если же нет, придётся начинать всё сначала. И дай бог успеть вовремя. Так бывает у начинающих учёных без опыта работы, наличия импортных ростовых факторов и специальной дендритноклеточной питательной среды.
Следующий шаг – превратить дендритные клетки из круглых, незрелых, в зрелые, древовидные. Дендритная клетка растёт, когда «ловит» специфические антигены и представляет их на своей поверхности, поясняет Татьяна Нехаева. Если в период роста дендритной клетке добавить антигены бактериальные, то она поможет иммунной системе сформировать антибактериальный иммунитет. Если же клетка получит антигены опухоли, формируется сильный противоопухолевый иммунный ответ.
Созревшая дендритная клетка, уже представляющая частицы опухоли на своей поверхности, становится основным компонентом противоопухолевой вакцины.
Теперь, когда пациента вакцинируют, самое главное – способность полученных дендритных клеток к миграции. После введения вакцины в организм больного клетки направятся в лимфоузлы и там смогут представить опухолевые антигены клеткам иммунной системы, Т‑лимфоцитам. Т‑лимфоциты получат «отпечаток» опасности и, узнав врага в лицо, начнут с ним бороться. А врач будет следить за тем, как развивается противоопухолевый иммунный ответ в организме пациента, и думать, как его усилить, чтобы излечить болезнь.
Надо просто любить эти клеточки…
«Клетки ведут себя точно так же, как само поведение человека. У пациента с повышенной нервозностью состояние клеток будет соответствовать его душевному состоянию. И наоборот. Один из наших пациентов до болезни служил в разведке, длительное время работал за рубежом. Его индивидуальная вакцина оказалась образцовой! Снимки можно было помещать хоть на картинки в учебниках», – рассказывает Ирина Балдуева.
Приготовление вакцинного препарата – процесс не только и не столько химический. Если не любить отдельные живые клетки, если не относиться к ним бережно и заботливо, как к маленьким детям, лекарство не получится. И пациент не выздоровеет.
А причины могут быть самые разные: «молодой» учёный забыл добавить ростовые факторы, ошибся с дозировкой, не проверил состояние вакцинных клеток, проглядел инфекцию, непонятным образом проникшую в стерильный асептический блок…
Доктор медицинских наук Ирина Александровна Балдуева, разрабатывающая противоопухолевые вакцины в НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова с 1998 года, замечает: важен не только настрой больного на выздоровление, но и настрой специалиста, который создаёт вакцинный препарат. И пусть это кажется странным, но клетки иммунной системы получаются активными и жизнеспособными только тогда, когда к ним относятся с особой любовью.
Одиночество опасно для жизни
Наши клетки – это мы сами в миниатюре. Сегодня в науке уже известно: когда человек в депрессии, по-другому работает не только мозг, но и все без исключения органы и системы. Возможности нашего организма безграничны – и многое вопреки всем достижениям медицинской науки зависит от того, какой приказ отдаст подсознание.
«Если больной НЕ хочет жить, то медицина бессильна, – говорит кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник научного отдела онкоиммунологии Алексей Викторович Новик. – У меня была пациентка, которая заболела раком яичника. Её внучке было три года. И женщина поставила себе цель: хочу выдать любимую внучку замуж, увидеть, как начинается её семейная жизнь». Несмотря на страшный диагноз, бабушка прожила ещё 18 лет. И успела поздравить внучку со счастливым браком.
Другой случай из практики врачей НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова. На сей раз печальный. Молодую женщину спасти не удалось. А всё началось с того, что во время медового месяца её муж случайно задел наручными часами родинку у неё на спине. На месте содранной родинки началось кровотечение. Несомненно, кровотечение остановили. Но вскоре развилась агрессивная форма меланомы. Далее было всё очень банально – пациентку бросил муж, ставший невольным виновником заболевания. Это подкосило женщину ещё больше. Не помогли ни поддержка родителей, ни усилия врачей. Красивая и очень молодая женщина с онкологическим диагнозом твёрдо решила, что жить ей незачем.
Пациент не должен оставаться один – это одно из главных условий выздоровления. Когда человек небезразличен своим близким, то и лечение идёт намного эффективнее. Другой вопрос, что одиночество и брошенность каждый понимает по-своему. Есть люди, для которых при расставании с супругом или возлюбленным перестают существовать и друзья, и родные, и смысл жизни. А кто-то считает, что у меня есть три кошки и я буду жить ради них. «Выздороветь ради счастливой будущей жизни вас и очень важных для вас близких людей», – напутствует своих пациентов доктор Ирина Александровна Балдуева.
На стенах кабинета Ирины Александровны Балдуевой – прекрасные картины. Многие из них создал её пациент – художник, капитан 2-го ранга в отставке. Несмотря на ампутированную руку, Борис Матвеевич пишет новые пейзажи, руководит Фондом культуры и учит рисованию маленьких детей из неполных семей. Денег за уроки он не берёт.
Метастазы может остановить противоопухолевая терапевтическая вакцина. В НИИ онкологии им. Н. Н. Петрова, на окраине Санкт-Петербурга, в посёлке Песочный, учёные трудятся над созданием профилактической вакцины против рака – такой, которую можно будет ввести каждому пациенту с факторами риска прогрессирования заболевания. Чтобы страшного диагноза «рак» он и его близкие не услышали уже никогда.
Источник
Доктор Аяла Хуберт возглавляет Центр диагностики и лечения опухолей ЖКТ (желудочно-кишечного тракта) в «Хадассе». Она получила степень доктора медицинских наук в Еврейском Университете в Иерусалиме на факультете медицины, расположенном в «Хадассе». Проходила годичные курсы повышения квалификации в Италии и США. Сегодня Аяла Хуберт готовит вакцины для больных онкологическими заболеваниями в системе пищеварения, которые стали неотъемлемой составляющей курса лечения. В Хадассе научились распознавать потенциальных раковых больных и помогать им предотвращать заболевание.
Мы все умрём от рака?
Нет, конечно! Во-первых, не все болеют раком, но и среди тех, кто заболел, сегодня намного больше людей излечиваются, чем в прошлом. А те, кто заболели раком, но не излечились, сегодня живут дольше, чем в прошлом, если их лечат надлежащим образом.
Можно избежать рака?
Образ жизни является очень важным фактором, влияющим на опасность развития рака сегодня. Есть не так уж и много вещей, которые мы можем сделать, чтобы предотвратить рак: не курить, не набирать избыточный вес, вести активный образ жизни – заниматься спортом, заботиться о здоровом питании и стараться жить спокойно, без стрессов. То есть, научиться успокаиваться.
В Интернете существует огромное количество публикаций о том, что в «Хадассе» изобрели вакцину от рака. Это правда?
Иммунотерапия – способ, позволяющий убедить иммунную систему, что рак наш враг, и нужно сопротивляться ему – начала активно развиваться в последние годы. Но, пока не были изобретены препараты, приводящие в действие иммунную систему, мы предпринимали другие попытки её мобилизации на борьбу с недугом в том числе – с помощью прививок. Эти прививки мы производим в лаборатории, которая была создана для изучения и лечения рака кожи – меланомы, и поскольку эта лаборатория очень современная и качественная, мы используем её для изучения и лечения других видов рака. Мы получаем свежую опухоль, удалённую пациенту в процессе операции, выращиваем её в лаборатории и готовим прививку подобно тому, как их готовят от других заболеваний. Сегодня с помощью прививки мы пытаемся мобилизовать иммунную систему. Если у нас были пациенты с опухолями, которые я изучаю и лечу, например, рак толстой кишки, у которых мы удалили метастаз, по окончанию химиотерапии мы включали в лечение и прививку. Практика показала, что в тех случаях, когда мы даже не могли ожидать излечения пациента, и мы сделали ему операцию лишь для того, чтобы продлить ему жизнь на полгода-год, в конечном итоге пациент выздоравливал. На наш взгляд, этому способствовала прививка. Сегодня мы научились распознавать тех пациентов, которым подходит прививка, с помощью специального индивидуального теста их опухоли. В одном из таких случаев нам удалось вылечить молодую девушку из России. На этой неделе она прислала мне видеоролик, который я Вам сейчас покажу. У её опухоли было особое свойство, которая сделала её «кандидатом» на прививку. В тех случаях, когда пациента оперировали не в «Хадассе», и я не получила свежий материал из его опухоли, мы используем вакцину, изготовленную из опухолей других пациентов, болевших тем же раковым заболеванием. Мы не будем лечить рак толстой кишки вакциной от рака кожи. Из нескольких опухолей рака толстой кишки я могу приготовить вакцину, руководствуясь соображением, что эти опухоли имеют характеристики похожие на те, которые мы обнаружили у моего пациента, и они позволят «запустить» его иммунную систему. То есть, эти вакцины подходят не всем пациентам. Нужно изучить опухоль на предмет соответствия вакцине, но для многих пациентов подходящая прививка может существенным образом изменить ход лечения.
Раковые клетки питаются сахаром?
Во-первых, все клетки нашего организма питаются сахаром. Всё, что мы употребляем в пищу, в биохимических процессах наших клеток, в конечном итоге будет расщеплено на сахар. Начнём с этого. Верно, что и для нас, здоровых людей, вредно употреблять сахар в пищу. Это просто нездорово. Независимо от того, болен ли человек раком или нет. У тех, кто болен раком, болезнь сохраняет эту функцию: его раковые клетки также питаются сахаром. Но, даже если больной устроит своему организму абсолютное «сахарное голодание», в конечном итоге больная клетка расщепит то, что сможет на сахар. Так что, мы не можем рекомендовать не употреблять сахар в пищу, но мы рекомендуем избегать употребления моносахаридов – для здоровой жизни. Или, хотя бы, не злоупотреблять ими.
Почему Вы решили стать онкологом? Что повлияло на Ваше решение?
Я была студенткой факультета медицины Еврейского Университета и онкология (ротация при выборе специализации) очень впечатлила меня. Мне импонировало то, что здесь можно заниматься исследованиями, сложились очень хорошие отношения с пациентами, с которыми и сейчас я поддерживаю отношения. У меня сложилось впечатление, что здесь есть чем заняться, что можно внести свою лепту в работу. Здесь не скучно – не бывает двух одинаковых пациентов. На том этапе, когда я была очень молодой, более 20 лет назад, я не приняла в расчёт эмоциональную составляющую, связанную с онкологией. Тем не менее, я не жалею о принятом решении.
Отличается ли природа раковых заболеваний в гастроэнтерологии от природы рака других органов?
Нужно знать, что каждый орган, в котором начинается опухоль, сохраняет свойства, которые превращают его опухоль в «кандидата» для лечения того или иного типа. Может быть, что в клинику в один и тот же день прибудут 4 человека с метастазами в печени, но каждому из них сделают индивидуальное предложение лечения в соответствии с органом, который стал очагом метастазов. У опухолей в системе пищеварения есть особые свойства. Даже внутри самой системы рак толстой кишки отличается от рака желудка, от рака поджелудочной железы. На мой взгляд, сегодня очень тяжело представить себе ситуацию, в которой один онколог будет лечить одинаково качественно все виды рака, развивающиеся в нашем организме. Эта сфера развивается очень интенсивно, существует очень много препаратов для каждой опухоли. Фактически, сегодня онкологии удалось разбить каждый вид рака на группы. То есть, если вы говорите, что я специалист по раку толстой кишки, следует понять, что в этом органе развиваются как минимум 4 разных опухоли. В раке желудка существуют 6 различных опухолей. Поэтому, при выборе онколога архиважно выбрать того специалиста, по тому органу, в котором развилась опухоль. Дело в том, что опухоли в системе пищеварения – относительно агрессивные, относительно быстрые, требующие соответствующего быстрого и качественного лечения.
Чем отличается лечение рака в системе пищеварения в «Хадассе» от других медучреждений в мире?
Чем больше медицинский центр, в котором пациент проходит лечение и в котором больше онкологов, тем больше возможность выделить специализацию онколога. Это преимущество больших центров. Большие центры притягивают к себе большие возможности: крупные исследования, многочисленные лаборатории. Возьмём, к примеру, вакцину от рака. Я готовлю её потому, что в Национальном НИИ онкологии им. Моше Шарета у меня есть такая возможность. Если бы я работала в маленьком центре, такой лаборатории у меня бы не было. У меня бы не было и других возможностей, таких как: генетические исследования, молекулярная диагностика, специализированные методы лечения конкретного органа, хирургия с узкой специализацией – хирурги, оперирующие на поджелудочной железе, на толстой кишке, на прямой кишке – каждому органу свой хирург. В маленьком центре у меня бы не было рентгенологов, умеющих выжигать метастазы, замораживать опухоли с помощью ультразвука, впрыскивать радиоактивные препараты напрямую в печень. Радиологический институт, который выполняет очень точные, точечные и качественные облучения. Да и в самом институте я сотрудничаю с узкоспециализированным радиологом, облучающим исключительно опухоли в системе пищеварения. Повторю, что чем больше медицинский центр, в нём больше специализаций, возможностей. Но, самое главное сегодня – это лечение с помощью мультидисциплинарной команды специалистов: на сегодняшний день мы проводим консилиумы при участии 10-15 врачей, обсуждаем каждый отдельный случай. Когда я обнаруживаю метастазу в лёгком, у меня есть целый спектр решений: операция, выжигание, облучение, химиотерапия, биологические методы лечения, иммунотерапия – все эти возможности существуют только в больших центрах. Я не хочу говорить, где лучше – где хуже. Я думаю, что «Хадасса» – это очень хорошая больница для лечения раковых заболеваний в системе пищеварения.
Какие специфические мутации используются для типирования опухолей в пищеварительной системе?
Если возьмём в качестве примера толстую кишку, мы ищем очень чёткую мутацию под названием KRAS или RAS, BRAF и самую новую – MMR или MSI, которая позволяет нам распознать пациентов – кандидатов на лечение с помощью иммунотерапии. В желудке мы ищем HER2, чтобы предложить лечение с помощью Герцептина (Трастузумаба), тот же MMR, который мы лечим с помощью иммунотерапии. Сегодня в Институте Шарета у нас существует возможность выполнить молекулярный тест, который ищет в самой опухоли большое собрание мутаций, а не сосредотачивается на мутациях, которые я считаю релевантными для толстой кишки. Поэтому существует шанс, что в раке толстой кишки обнаружат мутацию, которая обычно присутствует в раке лёгкого. И если обнаружена мутация, характерная для рака лёгкого, и специалист по раку лёгкого знает, что есть лечение, соответствующее этой мутации, я буду лечить пациента с раком толстой кишки с помощью метода лечения рака лёгкого, которое будет эффективным для этого конкретного пациента. Этот нюанс существует сегодня благодаря молекулярной диагностике опухолей.
Какой инструмент является главным в Вашей работе?
Моя голова. Я думаю, что хороший онколог не работает в рутинном режиме. Рутинную работу может и робот выполнять. Хороший онколог берёт всю совокупность данных, смотрит, что особенного в опухоли пациента, на основании молекулярной диагностики, использует все возможности института, в котором сотрудничает, и думает об индивидуально подобранном лечении для его своего пациента. Не бывает двух пациентов, получающих то же лечение. Поэтому, онколог всегда должен применять новаторский подход, какими средствами «из коробки» он может воспользоваться, но и средствами, существующими вне её. Правильное сочетание рутинных средств с новаторством, даёт, на мой взгляд, лучшее решение. Ведь сегодня мы видим пациентов, которые живут гораздо дольше по сравнению с тем, как написано в книге или в научной статье. И это происходит только благодаря голове, которая отказывается от шаблонного мышления.
Что Вы исследуете в настоящее время?
Мои последние исследования сосредоточены в основном на вакцине, которую мы ввели нескольким десяткам пациентов с раком желудка и толстой кишки. Мы пытаемся найти способ получения от пациента биопсии с лишь несколькими клетками, вырастить их в лаборатории и проверить в лабораторных условиях различные варианты химического и биологического лечения и попытаться с помощью этого лабораторного исследования определить, какой метод лечения окажется самым эффективным для моего пациента. Всё это я делаю до того, как пытаюсь апробировать это на самом пациенте, и, таким образом, не испытываю на нём неэффективные варианты лечения. Это исследование находится на очень продвинутом этапе. Мы активно изучаем генетику раковых заболеваний с тем, чтобы распознать категории населения, относящиеся к «группам риска», и понять, как наблюдать за ними и распознать опухоль на ранней стадии или даже предотвратить её появление.
Есть результаты?
В отношении вакцины. Как я уже отметила, мы научились распознавать, для каких пациентов она более эффективна – это пациенты с заболеванием на ранней стадии, в их опухолях есть свойство, превращающее пациента в кандидата на лечение с помощью иммунотерапии. Лабораторные исследования, проверяющие эффективность химиотерапии и биологических методов лечения ещё не дали результат, который можно применить к пациентам, но, тем не менее, они также находятся на продвинутых этапах. Исследование, направленное на распознание пациентов из «групп риска» тоже активно продвигается. Уже сегодня мы можем консультировать семьи, находить людей из «групп риска» и научить их, как наблюдать и предотвратить развитие рака.
Почему Вы выбрали именно «Хадассу» для создания своей карьеры?
Во-первых, я училась в Еврейском Университете. И это было естественным продолжением. Еврейский Университет и «Хадасса» – единое целое, и в этом сила крупных медицинских центров. Эта модель работает и в США. Там институт онкологии находится вплотную к кафедре медицины и лабораториям университета. Так же и у нас: здания расположены одно рядом с другим, мы осуществляем тесное сотрудничество – все лаборатории Еврейского Университета доступны для моих исследований. На определённые совещания мы приглашаем исследователей из университета, чтобы посодействовали нам в молекулярной диагностике. В процессе они предлагают нам идеи для лечения пациентов, которые ещё не созрели и не стали препаратами, но для конкретных пациентов, у которых нет времени, чтобы дождаться написания научной статьи, уже есть лекарство или лечение, «родившееся» в стенах Еврейского Университета. Именно это сотрудничество больницы и академии привлекло меня. Это сотрудничество в области исследований делает «Хадассу» на голову выше других медицинских учреждений.
Есть ли у нас преимущество над США в лечении рака?
Смотря где. Если мы говорит о крупных онкологических центрах, с ними очень трудно сравниться с точки зрения инвестиций, с той точки зрения, что эта больница занимается исключительно исследованиями и лечением онкологических заболеваний. Но, таких – единицы. Можно пересчитать по пальцам одной руки. В то же время на американской периферии Вы найдёте большое количество «общинных» больниц, уровень которых намного ниже того, что я предлагаю в «Хадассе».
Источник