Отдаленные последствия шунтирования желудка

Шунтирование желудка — странная операция: она не лечит заболевание, не устраняет повреждение, а меняет внутренности так, чтобы человек не мог переедать. В своей книге практикующий хирург и профессор Гарвардской медицинской школы Атул Гаванде рассказывает, почему лишний вес так легко набрать и так тяжело сбросить, где кнопка «выкл» у аппетита и как стандарты красоты влияют на медицинские протоколы. T&P публикуют отрывок.

[…] Невозможно рассматривать тему человеческого аппетита, не задаваясь вопросом о том, имеем ли мы, в принципе, какую-то власть над собственной жизнью. Мы верим в силу воли и исходим из убеждения, что способны выбирать в таких простых вопросах, как остаться сидеть или встать, говорить или не говорить, съесть кусочек пирога или нет. Тем не менее лишь очень немногие люди, будь то толстяки или стройняшки, могут надолго уменьшить свой вес по собственной воле. История лечения с целью снижения веса — это один большой провал.

На любой диете — жидкостной, белковой, грейпфрутовой, зональной, по Аткинсу или по Дину Орнишу — люди довольно легко худеют, но не сохраняют достигнутый вес.

В 1993 г. экспертная комиссия Национальных институтов здравоохранения проанализировала исследования результатов диет за несколько десятилетий и обнаружила, что 90−95% людей набирают от трети до двух третей потерянного веса в течение года и весь вес за пять лет. Врачи фиксировали челюсти пациентов проволокой (при такой фиксации человек не может есть твердую пищу. — Прим. T&P), вставляли им в желудок пластиковые баллоны, удаляли огромное количество жира, выписывали амфетамины и большие дозы тироидного гормона, даже проводили нейрохирургические операци по разрушению центров голода в гипоталамусе, тем не менее пациенты снова толстели. Например, фиксация челюстей может привести к значительной потере веса, и пациенты, обращающиеся за этой процедурой, очень мотивированны, но все равно некоторые из них поглощают через свои стянутые челюсти столько калорийного питья, что прибавляют в весе, а другие отъедаются, как только проволоку снимут.

Эволюция нашего биологического вида шла через преодоление голода, а не пищевого изобилия.

Группа пациентов, представляющая собой исключение в печальной истории неудач, — это, как ни странно, дети. Никто не станет утверждать, что у детей самоконтроль выше, чем у взрослых, однако в ходе четырех рандомизированных исследований детей с ожирением от 6 до 12 лет те из них, кто проходил простую поведенческую коррекцию (еженедельные занятия в течение 8−12 недель с последующими ежемесячными встречами в период до года), имели значительно меньший избыток веса десять лет спустя, а 30% вообще не имели ожирения. Очевидно, детский аппетит поддается воздействию, взрослый — нет.

Свет на этот вопрос проливает сам процесс поглощения пищи.

Человек может съесть за один присест больше, чем нужно, как минимум двумя способами.

Один из них — есть медленно, но непрерывно и слишком долго. Это свойственно людям с синдромом Прадера — Вилли, не способным испытывать чувство сытости из-за редкой врожденной дисфункции гипоталамуса. Хотя они едят в два раза медленнее большинства, но не могут остановиться и при отсутствии строгого контроля доступа к пище (некоторые готовы есть отбросы или кошачий корм, если ничего больше нет) получают смертельно опасное ожирение.

Более распространенной, однако, является привычка к быстрым перекусам. При этом наблюдается так называемый «жировой парадокс». Пища, попадая в желудок и двенадцатиперстную кишку (верхний отдел тонкой кишки), запускает рецепторы растяжения, белковые рецепторы и жировые рецепторы, подающие гипоталамусу сигналы, что пора инициировать чувство насыщения. Ничто не стимулирует эту реакцию быстрее жиров. Даже малое количество жиров, достигнув двенадцатиперстной кишки, заставит человека перестать есть. Тем не менее мы едим слишком много жиров. Почему? Все дело в скорости. Оказывается, пища может активизировать рецепторы во рту, заставляющие гипоталамус ускорять потребление пищи (опять-таки самым мощным стимулятором является жир).

Немного жира на языке — и рецепторы заставляют нас есть быстрее, прежде чем кишечник подаст сигнал к прекращению. Чем вкуснее еда, тем быстрее мы едим —

это явление называется «эффектом аппетайзера». (Для тех, кому интересно, объясняю: его обеспечивает не более быстрое, а менее тщательное пережевывание. Как установили французские исследователи, люди, чтобы есть больше и быстрее, сокращают «время пережевывания» — совершают меньше «жевательных движений на стандартную единицу пищи», прежде чем проглотить. Иными словами, мы начинаем заглатывать плохо прожеванную еду.)

Насколько толстым станет человек, зависит отчасти от того, как гипоталамус и ствол головного мозга согласуют противоречивые сигналы от рецепторов рта и кишечника. Одни довольно быстро чувствуют, что сыты, другие, как Винсент Каселли, испытывают «эффект аппетайзера» намного дольше. В последние годы мы многое узнали об этих механизмах контроля. Теперь нам известно, что уровень гормонов, например лептина и нейропептида Y, растет и снижается вместе с уровнем жира в пище и, соответственно, корректирует аппетит. Вместе с тем пока наше знание этих механизмов является в лучшем случае приблизительным.

Рассмотрим отчет 1998 г. о состоянии двух мужчин, Б.Р. и Р.Х., страдавших глубокой амнезией. Подобно главному герою фильма «Помни», они могли поддерживать связный разговор, но, отвлекшись, уже не помнили из него ничего, кроме последней минуты, даже того, что вообще с вами разговаривали. (Б.Р. перенес вирусный энцефалит, Р. Х. был 20 лет болен тяжелой эпилепсией.) Пол Розин, профессор психологии Пенсильванского университета, решил задействовать их в эксперименте с целью изучения отношения между памятью и питанием. В течение трех дней подряд он с помощниками предлагал каждому испытуемому его обычный ланч (Б. Р. получал мясную запеканку, перловый суп, помидоры, картофель, бобы, хлеб, сливочное масло, персики и чай; Р. Х. — телятину с пастой, стручковую фасоль, сок и яблочный пирог). Каждый день Б.Р. съедал ланч полностью, а Р.Х. не мог доесть. Тарелки убирали и через 10−30 минут приносили те же блюда, объявляя: «Ваш ланч». Оба съедали столько же, сколько в предыдущий раз. Снова выждав от 10 до 30 минут, исследователи возвращались — «Ваш ланч!» — и испытуемые опять ели. Однажды Р. Х. предложили и четвертый ланч, и только тогда он отказался, сказав, что у него «какая-то тяжесть в желудке». Рецепторы растяжения желудка не были совершенно неэффективными, но в отсутствие памяти о том, что вы поели, одного социального контекста — кто-то приносит вам поднос — достаточно, чтобы вернуть аппетит.

Можно представить себе противоборствующие силы в нашем мозге, пытающиеся заставить нас чувствовать голод или сытость. При виде тирамису вкусовые и обонятельные рецепторы склоняют нас в одну сторону, рецепторы кишечника — в другую. Лептины и нейропептиды сообщают нам, запасли ли мы слишком много или слишком мало жира. У каждого из нас также имеется социальный и персональный эталон, подсказывающий, стоит ли съесть больше. Если какой-то механизм выпадает, начинаются проблемы.

С учетом комплексного характера аппетита и несовершенства наших знаний о нем неудивительно, что лекарства, меняющие аппетит, дают скромные результаты в борьбе с перееданием. (Самым успешным оказалось сочетание фенфлурамина и фентермина, «фен-фен», но с ним связали повреждения сердечного клапана и лекарство было изъято из продажи.)

Университетские ученые и фармацевтические компании активно ищут лекарство, излечивающее от тяжелого ожирения, но его до сих пор не существует. Единственный метод лечения, оказавшийся эффективным, — это, как ни странно, оперативный метод.

В нашей больнице в послеоперационных палатах работала медсестра 48 лет, всего 1,5 м ростом, с коротко стриженными рыжеватыми волосами и атлетическим телосложением. Однажды за кофе в больничном кафетерии она рассказала, что когда-то весила больше 113 кг. Карла (имя изменено) пояснила: около 15 лет назад ей сделали операцию по шунтированию желудка.

Она была тучной с пяти лет. В средних классах школы начала сидеть на диетах и принимать таблетки для похудения — слабительные, мочегонные, амфетамины. «Сбросить вес никогда не было проблемой, — сказала Карла. — Проблемой было не набрать его снова». Женщина вспоминает, как была разочарована во время поездки с друзьями в Диснейленд, когда оказалось, что она не может протиснуться через турникет на входе. В 43 года ее вес достиг 120 кг. Однажды, сопровождая своего партнера, врача, на медицинскую конференцию в Новом Орлеане, Карла не смогла пройти Бурбон-стрит, потому что задыхалась. Впервые, по ее словам, она «испугалась за свою жизнь — не только за ее качество, но и продолжительность».

Был 1985 г. Врачи экспериментировали с радикальными хирургическими вмешательствами по поводу ожирения, хотя энтузиазм по поводу этих методов пошел на спад, но две операции все еще считались многообещающими. Одна — так называемое тоще-подвздошнокишечное шунтирование, при котором шунт делался в обход практически всей тонкой кишки и усваиваться могло минимальное количество пищи, — как оказалось, приводила к смерти пациентов. Другая, ушивание желудка, со временем теряла эффективность: люди приноравливались к своим крохотным желудкам, все более часто поедая самые калорийные блюда.

Карла, работая в больнице, слышала вдохновляющие отзывы об операции шунтирования желудка — уменьшения желудка в сочетании с выключением начального отдела тонкой кишки, благодаря чему пища идет в обход лишь первого метра тонкой кишки. Она знала, что данные о ее успешности пока отрывочны и что другие операции провалились, и размышляла целый год, но чем больше информации она получала, тем больше убеждалась, что должна попытаться. В мае 1986 г. она решилась на операцию.

«Впервые в жизни я почувствовала, что совершенно сыта», — поведала Карла. Через шесть месяцев после операции она похудела до 83,8 кг. Еще через полгода весила уже 59 кг. Карла похудела настолько, что пришлось хирургическим путем удалить складки кожи, свисавшие с живота и бедер до колен. Женщина стала неузнаваемой для всех, кто знал ее прежде, и даже для самой себя. «Я ходила по барам, чтобы проверить, захочет ли кто-нибудь меня подцепить, — вспоминала Карла. — Еще как хотели!» Она тут же добавила со смехом: «Я всегда отвечала „нет“, но все равно ходила».

Изменения оказались не только физическими. Постепенно Карла обнаружила у себя огромную, доселе незнакомую, силу воли в отношении пищи. Пропала необходимость что-то жевать: «Всякий раз во время еды я спрашиваю себя, пойдет ли мне это на пользу, не потолстею ли я снова, если съем слишком много этого блюда. И просто останавливаюсь». Это было странное чувство. Разумом она понимала, что стала меньше есть благодаря операции, но по ощущениям это был ее собственный выбор.

По результатам исследований, это типично для тех пациентов, которые добились успеха после операции желудочного шунтирования. «Я бываю голодной, но теперь веду себя разумно, — сказала мне другая женщина, сделавшая эту операцию, и описала внутренний диалог, очень похожий на тот, что ведет с собой Карла. — Я спрашиваю себя, действительно ли мне это нужно. Я слежу за собой». Для многих ощущение контроля не ограничивается едой. Они становятся более уверенными, способными настоять на своем — подчас до конфликта. Например, оказалось, что после операции существенно возрастает число разводов. Карла также рассталась с партнером через несколько месяцев после того, как была прооперирована.

Ее невероятное похудение оказалось не временным явлением. Опубликованные статьи историй болезни свидетельствуют, что

большинство пациентов после шунтирования желудка сбрасывают минимум две трети лишнего веса (обычно больше 45 кг) в течение года и удерживают новый вес:

проведенные десять лет спустя исследования показали, что последующий набор веса составил в среднем от 4,5 до 9 кг. Выгоды для здоровья потрясающие: у пациентов снижается риск развития сердечной недостаточности, астмы и артрита; что самое замечательное, 80% страдавших диабетом избавились от него. […]

Среди пациентов с шунтированием желудка, с которыми я общался, был человек, история которого остается для меня предупреждением и тайной: мужчина 42 лет, женатый, отец двух дочерей (обе матери-одиночки, они жили в родительском доме), старший системный администратор крупной местной компании. В возрасте 38 лет ему пришлось уволиться и оформить инвалидность из-за того, что его вес, со старших классов школы превышавший 136 кг, увеличился до 203 кг и вызвал некупируемую боль в спине. Вскоре мужчина лишился возможности покидать дом. Он не мог пройти полквартала, способен был стоять очень недолго, выходил из дома в среднем раз в неделю, обычно для посещения врача. В декабре 1998 г. ему сделали шунтирование желудка. К июню следующего года он похудел на 45 кг.

Затем, по его словам, «снова начал есть». Пиццу. Коробки сладкого печенья. Упаковки пончиков. Сколько именно, мужчина затруднялся определить. Его желудок оставался крохотным и мог вмещать одномоментно совсем немного еды, и человек страдал от жестокой тошноты и боли, которую испытывают пациенты с шунтированным желудком всякий раз, когда съедают что-то сладкое или жирное. Однако стремление к еде было сильно как никогда. «Я ел, преодолевая боль, даже до того, что меня рвало, — рассказал он. — После рвоты просто освобождалось место для новой еды. Я ел буквально целый день». Пока бодрствовал, не проходило часа, чтобы он что-нибудь не съел:

«Я просто запирался в спальне. Дети могли кричать, младенцы плакать, жена была на работе, а я ел».

Его вес увеличился до 202,5 кг и продолжил расти. Операция не помогла. Вся его жизнь была принесена в жертву банальному аппетиту.

Мужчина относился к группе от 5 до 20% пациентов (данные опубликованных исследований расходятся), набирающих вес несмотря на шунтирование желудка. (На момент нашего разговора он согласился на еще одно, более радикальное, шунтирование в отчаянной надежде, что это сработает.) Видя подобные неудачи, начинаешь понимать, с какой мощной силой приходится бороться. Операция, делающая переедание чрезвычайно трудным и чрезвычайно неприятным (более чем 80% пациентов этого хватает, чтобы укротить аппетит и преобразиться), иногда оказывается бессильна. Исследования пока не обнаружили единого фактора риска, приводящего к подобному исходу. Очевидно, однако, что это может случиться с каждым. […]

Сегодня обеспокоенность вызывает не провал оперативного лечения ожирения, а его успех.

Долгое время в почтенных хирургических кругах на этот метод смотрели как на незаконнорожденного ребенка. Бариатрические хирурги, специалисты по лечению ожирения методами хирургии, сталкивались с повсеместным скепсисом — разумна ли столь радикальная операция, тем более что множество предшествующих идей провалилось, — а подчас и с яростным сопротивлением: им даже не давали возможности сообщить о своих результатах на крупнейших профессиональных конференциях. Врачи чувствовали презрительное отношение остальных хирургов к их пациентам, проблемы которых считались эмоциональными или даже нравственными, а часто и к ним самим.

Теперь все иначе. Американская хирургическая коллегия недавно признала бариатрическую хирургию полноценным направлением. Национальный институт здоровья выпустил согласованное заявление о том, что операция шунтирования желудка является единственным эффективным известным методом лечения морбидного ожирения, способным обеспечить долгосрочную потерю веса и улучшение состояния здоровья. Бóльшая часть страховых компаний согласилась оплачивать эту операцию.

Врачи перестали ее порицать и принялись, порой настойчиво, рекомендовать пациентам с тяжелой формой ожирения. Таких пациентов много. Больше 5 млн совершеннолетних американцев соответствуют строгому определению морбидного ожирения (их «индекс массы тела», то есть вес в килограммах, деленный на квадрат роста в метрах, равен 40 или больше, что составляет примерно 45 кг или более лишнего веса для среднего мужчины). Еще 10 млн человек недотягивают до этой отметки, но имеют вызванные ожирением проблемы со здоровьем, достаточно серьезные, чтобы рекомендовать операцию. На данный момент

количество кандидатов на оперативное лечение ожирения в десять раз превышает число пациентов, подвергающихся операции аортокоронарного шунтирования за год.

Желающих так много, что авторитетные хирурги не справляются с их наплывом. Американское общество бариатрической хирургии включает лишь 500 членов на всю страну, выполняющих обходной желудочный анастомоз, и каждый имеет список ожидания на несколько месяцев. Отсюда печально известные проблемы, связанные с новыми и прибыльными (стоимость может достигать $20 000) хирургическими методами: в эту область деятельности устремляются новички, многие из которых получили должное обучение, но еще не овладели методикой, а есть и такие, кто вообще не имеет специальной подготовки. Ситуацию усугубляет то, что отдельные хирурги продвигают множество вариантов стандартной операции, которые не были всесторонне исследованы: «выключение двенадцатиперстной кишки», шунтирование желудка «на длинной петле», лапароскопическое шунтирование. Некоторые хирурги пытаются охватить новые группы пациентов, например подростков или лиц с умеренным ожирением.

Однако самой тревожной составляющей бурного роста популярности шунтирования желудка является сама реальность, в которой мы живем. В нашей культуре быть толстым — все равно что быть неудачником, и обещания быстрого похудения, невзирая на риски, неотразимо привлекательны.

Врачи могут рекомендовать операцию из-за беспокойства о здоровье пациента, но очевидно, что многих людей толкает под нож хирурга позорное клеймо ожирения.

«Как можно позволять себе так выглядеть?» — вот уничижительный вопрос общества, обычно невысказанный, но порой и озвученный. (Каселли рассказал, что его об этом спрашивали совершенно незнакомые люди на улице.) Женщины страдают от общественного осуждения еще больше мужчин, неслучайно они идут на операцию в семь раз чаще. (Вероятность ожирения у женщин лишь на одну восьмую выше.)

Фактически решение не делать операцию при наличии показаний может быть сочтено неразумным. Женщина весом 158,5 кг, не желавшая оперироваться, сказала мне, что врачи запугивали ее из-за этого выбора. Я знаю как минимум об одной пациентке с заболеванием сердца, которой врач отказывал в лечении, пока она не сделает шунтирование желудка. Некоторые доктора говорят больным, что если те не решатся на операцию, то умрут, однако в действительности мы этого не знаем. Несмотря на замечательные улучшения веса и здоровья, исследования пока не продемонстрировали соответствующего снижения смертности. […]

В рубрике «Открытое чтение» мы публикуем отрывки из книг в том виде, в котором их предоставляют издатели. Незначительные сокращения обозначены многоточием в квадратных скобках.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.